Незаменимый вор - Страница 79

Он бросился на Гонзо, но вдруг оказался лицом к лицу с Ольгой. В зеленых ведьминых глазах горело недоброе пламя.

– Джек, – сказала княжна тихо, – у тебя остался последний шанс...

Граф Бруклин, задыхаясь от бешенства, смотрел в ее глаза несколько долгих мгновений, а потом вдруг повернулся и пошел, как и раньше, вслед за нюшком вдоль по улице.

Ольга и Христофор переглянулись.

– Бунт подавлен, – усмехнулся Гонзо.

– Ты не очень-то заносись! – сердито огрызнулась Ольга. – Тоже хорош петух. Чего ты его задираешь?

– Я задираю?! Да я наоборот, пытался его успокоить! Обидно даже слышать такие слова от тебя, Оленька!

– Ладно, хватит об этом. Все устали и всем надоело, – Ольга отвела грустную прядь волос, и лицо ее снова осветилось. – Что поделаешь, если этот чертов «Леонид Кудрявцев» скачет по мирам, как блоха? Приходится собирать по одной бутылке...

Она посмотрела на Гонзо и улыбнулась, не то виновато, не то смутившись вдруг от какой-то новой, непривычной мысли. Христофор тоже расплылся в улыбке, хоть и не знал, чему они оба улыбаются. Просто ему было хорошо сейчас. Он чувствовал, что пришло время сказать Ольге нечто важное – о себе, о ней, вообще обо всем...

– Да-а... – покивал он и замолчал. Нужные слова почему-то никак не подбирались. – ... А хорошо было бы догнать «Кудрявцева»... Взять старшего помощника за тельняшку и спросить: «Ты кому продал ифритов, гад?» То-то он удивится! Если только... – Христофор остановился, поймав на себе Ольгин настороженный взгляд.

– Если только – что? – спросила она.

Гонзо почесал в затылке.

– Да вот я все думаю: не дай бог, этот старший помощник решит сам коньячку отведать...

– Не-ет, что ты! – с излишней поспешностью возразила Ольга. – У него же печень больная!

– А если праздник? День рождения капитана? Как не откупорить бутылочку по такому случаю?

Христофор понимал, что разговор пошел совсем не в ту сторону. Это злило его, но он ничего не мог поделать – у него, оказывается, совсем не было навыков разговора о чувствах.

– И придется нам гоняться по всем мирам за ифритом, оседлавшим межмирник! – сердито заключил он.

– Эх! – вздохнула княжна. – Если бы это была самая страшная опасность!

– А что может быть страшнее? – спросил Гонзо.

"Так тебе и скажи! " – прочитал он в глазах Ольги.

Погоня за летучими запахами по улицам Москвы продолжалась. Нюшок упорно тянул вперед, ловко пробираясь сквозь толпу москвичей, собравшихся на Кучковом поле, чтобы торжественно встретить икону Владимирской Божьей Матери. Выстроившись вдоль дороги, они приветливо махали флажками с изображениями московского и владимирского гербов. Здесь же, в толпе, расхаживал и сам боярин Кучко с мегафоном на шее. Многолюдное сборище он использовал в личных целях, пытаясь снискать популярность как жертва политических репрессий режима Юрия Долгорукого и подлинный основатель Москвы.

За Кучковым полем Лубянка превратилась в Сретенку. По обеим сторонам улицы, к вящим страданиям Джека Милдэма, потянулись продовольственные магазины, лавки и просто лотошники с пирогами. Но гордый граф даже не глядел в их сторону. Он молчал до самой Сухаревой башни, и только проходя мимо знаменитого трактира на Колхозной площади, тяжело вздохнул. Трактир назывался «Сухаревская конвенция». Двери и окна его были распахнуты настежь, но внутри все равно был ад. В аппетитном гастрономическом чаду и сигаретном дыму сновали стриженные под горшок половые, разнося по столам пиво «Haake beck». За столами большая компания подозрительных личностей с шумом и руганью делила все Параллелье на эксплуатационные участки.

За воротами Земляного города было уже не так многолюдно, да и улица порядком расширилась. Охотники за ифритами припустили почти бегом, подчиняясь темпу, задаваемому нюшком. При всем желании они теперь не имели возможности любоваться достопримечательностями. Запомнилась только яркая афиша на столбе, недалеко от спорткомплекса «Олимпийский», гласящая: «Бои без правил. Финальный поединок за звание чемпиона Евразии. Встречаются: Пересвет (Российская Федерация) и Челубей (Татаро-Монгольская Народная Республика). Билеты в кассах.»

Христофор стал уже беспокоиться: приближался Рижский вокзал. Что, если покупатель бутылок с ифритами сел в поезд и укатил за тридевять земель? Придется ехать за ним. А куда ехать? До какой станции? И в каком, вообще, направлении? На Ржев, Великие Луки или Ригу?

Рижская площадь стонала от взаимного трения пересекающихся транспортных потоков и чиновников таможенной службы Камер-коллежского вала. Здесь задерживались грузы, доставляемые в столицу контрабандой, что не мешало контрабандистам сбывать их тут же, на Рижском рынке, не проходя таможни.

При виде знакомой вывески на главном павильоне рынка Гонзо разулыбался и даже слегка кивнул, приветствуя ее. Он был сентиментален и всегда с теплотой вспоминал наиболее удачные махинации своей безоблачной юности.

Не сворачивая к вокзалу, нюшок протащил охотников за ифритами через площадь и устремился на эстакаду, переносящую поток автомобилей через железнодорожные пути.

– Господи! – тихо, чтобы не слышал Джек, простонала Ольга, – да сколько же можно?!

– Ты это мне? – спросил Христофор.

– Нет, богу, – устало отозвалась княжна. – Ноги не идут больше... Пол-Москвы отмахали!

– М-м-да, – согласился Гонзо, – и что ты предлагаешь?

Ольга не ответила. Экипаж межмирника миновал эстакаду. Дальше на многие километры тянулся бесконечный спуск, лишь у самого горизонта виднелась блестящая булавка, воткнутая в землю возле ВДНХ в ознаменование выхода человечества в космос. Словно вдохновленный открывшимся видом, нюшок еще наддал. Граф, по-прежнему сохраняющий мрачное молчание, молча наддал вместе с ним.