Незаменимый вор - Страница 92

– Вот она, любовь-то... – вздохнула Вахрамеевна.

– М-да, – загрустил и Христофор. – Собственно, у меня почти та же история...

И сам не зная почему, он вдруг принялся рассказывать ей об Ольге. В подробности своей одиссеи с княжной и графом он, разумеется, не вдавался, но о чувствах говорил много и, как ему казалось, Вахрамеевна его понимала.

– Ведь вот я сейчас бегаю, ношусь в МДМ, в Останкино... а они в гостинице, вдвоем! ...

– Ревнуешь ее?

– Не знаю...

– Как так не знаешь? Любишь, значит, должен ревновать! А он-то из себя видный?

– Видный, – уныло подтвердил Гонзо. – Только я одно знаю: не для него эта девушка! Она умница, и глаза у нее... эх! Наверное, нужно много страдать, чтобы точно знать, что такое счастье. И она знает, я же чувствую! В ней твердость есть. Она идет – не оглядывается. Никогда. И такая девушка выбирает себе в женихи... робота! Бычка племенного...

– Ой, дуры мы, дуры... – пошептала, качая головой Вахрамеевна.

Гонзо криво улыбался.

– Нет, спрашивается, чего я-то землю рою? Ради чего убиваюсь с платьями этими, с выборами этими дурацкими? Ведь мне все это не нужно, верно?

– Выходит, ради нее... – Вахрамеевна сидела, подперев щеку, и краешком цветастого платка промокала уголок глаза.

– А для чего это нужно ей, – Христофор пожал плечами, – я и не знаю толком...

– Я тебе так скажу, – Вахрамеевна взяла Христофора за руку. – Все ты делаешь правильно. Ты в ней благодарность разбудишь, а в благодарности женщина, знаешь...

Гонзо покачал головой.

– Во-первых, я никакой такой любви «в благодарность» не хочу. А во-вторых, откуда ей знать о моей... о чувствах моих? Я ведь ничего такого ей не говорил.

– А ты скажи!

– Скажи... – совсем закручинился Христофор. – А если я ей не нравлюсь совсем? И вообще, может быть, противен...

– Она тебе это говорила?

– Нет, не говорила... пока.

Вахрамеевна всплеснула руками.

– Так чего ж ты, чудак, сам себе на голову напраслину льешь? Эх, мужики! Ничего-то вы в сердце девичьем не читаете! Если думаешь, что бабы вас только за рост да за буйны кудри любят, ошибаешься! Как бог свят, ошибаешься! Вон смотри, видишь, слепец сидит?

Вахрамеевна указала на дальний столик, за которым только что расположились двое мужчин. Один из них, державшийся как-то по-особому уверенно и даже начальственно, был, несмотря на царивший полумрак, в плотных солнцезащитных очках.

– Вижу, – сказал Христофор, – а кто это?

– Это слепец Иоанн, по прозванию Обозный Кормщик... Как-то призвал Иоанна-кормщика пред свои ясные очи Грозный царь и спросил: «Можешь ли сделать мне в утеху телепередачу, какой до сих пор на Москве не видели?» И воскликнул Иоанн: "Могу! Прикажи, государь! " И сделал ту передачу всей Москве на диво, а царю в утеху. Тут призвал его снова Грозный царь и спрашивает: «Можешь ли учинить на Москве телеканал, чтобы равного ему не было на всей Руси, ниже за рубежами?» И воскликнул Иоанн: "Могу! Прикажи, государь! " И в полтора года сложил канал, всему люду русскому на радость, а послам иноземным на посрамленье. Тут призвал его в третий раз Грозный царь и спрашивает: «А не хочешь ли ты возглавить общегосударственную телекомпанию?» И воскликнул Иоанн: "Могу! Прикажи, государь! " Тогда приказал Грозный царь ослепить Иоанна-кормщика, чтобы никто не дерзал возглавить общегосударственную телекомпанию только потому, что он это может...

Вахрамеевна замолкла и выпила минералки.

– Так вот все девки, когда эту историю слышат, – продолжала она, – ревут белугою и тут же по бабьей жалости влюбляются в Иоанна по уши ...

В этот момент Иоанн-кормщик, по видимому, заметил, что Вахрамеевна пристально на него смотрит, и вежливо кивнул ей в ответ.

– Да ведь он зрячий! – удивленно воскликнул Христофор.

– Знамо дело, зрячий, – легко согласилась она. – Да что за беда? Уж девки повлюблялись, а назад разлюбить сердцу не прикажешь! Вот оно какое, сердце-то девичье!

– М-м-да-а... – ошеломленно протянул Христофор. – А кто это с ним?

– А это как раз паренек из лучшей на ихнем канале передачи, – пояснила Вахрамеевна. – Андрюша Бочаров, режиссер «Д. С. П. – студии»...

Христофор вздрогнул. Ему сразу вспомнился Петр Силыч Бочаров – кровожадный ифрит и оборотень. Что это, совпадение?... Ну, разумеется, совпадение! Мало ли на свете Бочаровых?... Но он уже чувствовал, что совпадение может оказаться не таким уж безобидным, ведь «Д. С. П. – студия» – это та самая передача, в которой разыгрывались бутылки «Наполеона»...

– А что, Домна Вахрамеевна, – обратился он к костюмерше, – не можете ли вы меня с ним познакомить?

– Отчего же не познакомить? Познакомлю, – согласилась Вахрамеевна. – Он мне и самой нужен. На прошлой неделе брал костюм Мурзилки и так замурзал – ничем не отстирывается! Эй, Бочарик! Можно тебя на минутку?...

... В гостиницу Гонзо вернулся незадолго до полуночи. Дверь номера оказалась незапертой, но света внутри не было, лишь у окна слабо мерцал огонек – Ольга курила, задумчиво глядя на лежащий далеко внизу ночной город. Графа в номере не обнаружилось.

– А где же Джек? – спросил Гонзо и сам удивился радостным ноткам в своем голосе.

– Спустился в кафе.

– Один?

– А я его не спрашивала, один или вчетвером...

– Вы что, поссорились? – участливо спросил Христофор.

– Вот уж тебя-то это нисколько не должно интересовать! – заявила княжна.

– То есть как... – начал было возмущаться Христофор, но Ольга вдруг выпустила ему в лицо струю дыма, и он закашлялся.

– Может быть, поговорим о делах? – сказала она. – Я вижу, ты хорошо повеселился и, судя по жирному пятну на пиджаке, неплохо поужинал...